Sum 41 - There Will Be Blood
The little ones,
We gotta control all the little ones
(And that might be you!)

Ханджи хотела поговорить с ним, и Армин примерно догадывался, о чем пойдет речь. Он чувствовал, что последний рубеж его человечности был прорван, когда оглядывался на Ребелио, отступая вместе с остальными. До того дня он не вполне понимал, как меняются люди, взявшие на себя бремя титанской плоти, но ощутил, как разливается сила по телу Колосса, если ударить по морской воде.

Он уничтожил большую часть флота Марли, если не весь флот. И пусть кто-нибудь попробует сказать, что ни один человек не пострадал. Умерших и раненых можно было считать даже не сотнями.

Как можно обвинять одного только Эрена в том, что он - чудовище? В Ребелио погибло меньше гражданских, чем военных в море, и Армин не считал, что они были хуже лишь потому, что родились не элдийцами.

Он - убийца. Это было ясно с того момента, как он нажал на курок, думая, что спасает Жана; думая, что выбора нет.

Был ли у него выбор, когда Эрен передал письмо? Мог ли он отказаться? Он погрузил руки в кровь по локоть, и никто в этом не был виноват, кроме него самого.

"Теперь нас нельзя назвать хорошими людьми". Так Армин сам однажды сказал, вот только из всех он был самым плохим, и где-то в подкорке мозга бились мотыльком о стекло воспоминания Берта, который тоже ничего этого не хотел, но так было нужно.

Армин шел к Ханджи, глядя в пол, и думал: она осуждает меня. Да, таков был общий план; да, так, наверное, было нужно, но как относиться к тому, кто убил столько невинных людей?..

Он постучал в дверь, подождал немного. Никто ему не ответил. Пришлось войти.

В кабинете никого, кроме Ханджи, не было, и Армин внутренне собрался, будто готовясь к обороне.

- По вашему указанию прибыл, командор.

Представляться ему было ни к чему.

- Что-то случилось?

Ханджи выглядела изможденной. Это не было удивительно - после заточения Эрена поднялась волна протеста, несмотря на все попытки скрыть внутренние разногласия формирования. Протестовали не только гражданские, но и некоторые военные; не скрываясь.

С одной стороны, революция, инициированная Эрвином Смитом, изменила застоявшуюся власть и открыла новые возможности для ученых, разведчиков и простых людей... Но с другой стороны сменяемость власти перестала быть несбыточной, а значит, может настать день, когда авторитет разведки и ее сторонников перестанет сдерживать протестующих.

Закклай ударился в садизм, Пиксис отвернется от разведки сразу же - он никогда не любил рисковать понапрасну. Репутация Хистории прекрасно держится, но что скажет сама Хистория о происходящем? Армин давно не виделся с ней и со временем пришел к выводу, что исполнение обязанностей королевы стало новой ее кожей, и вряд ли она станет защищать бывших товарищей из последних сил.

Пыль витала в воздухе. Армин наблюдал за ней, кружащейся в снопах света, которые чертили комнату, выбиваясь из колышущихся занавесок. Лишь бы не смотреть на Ханджи - так он боялся осуждения.

- Армин, вы ведь с Эреном друзья?.. - Вдруг начала она, и Арлерт удивленно заморгал.

С самого детства...

С самого детства они мечтали увидеть море, коснуться песка пустыни и увидеть весь мир. А в итоге Эрен в одиночку принял решение выкосить некоторую часть населения этого самого мира. В благих целях, конечно. Все на благо человечества. Точнее, элдийской его части.

Армин не был уверен, что уследил за своим лицом в тот момент - скорее всего, его жутко перекосило, прежде чем он стал говорить:

- Друзья... я уже не так уверен. Могут ли называться друзьями люди, чьи устремления настолько расходятся? Я... я не одобряю его действий и думаю, что вы тоже не одобряете. Разведка была вынуждена жертвовать своими людьми ради высшей цели, но мы никогда бы не стали убивать невинных людей с материка ради военного преимущества. Ведь так?!

Ему вдруг пришло в голову, что Ханджи одобряет происходящее. Эрвин ведь не зря ее выбрал. Был ли способен тринадцатый командор принимать такие решения? Или у отбрасывания морали есть свои лимиты?

Армин вздохнул и продолжил:

- Микаса очень привязана к Эрену, но она - не убийца. Она не станет за ним следовать. Мы видели, как умерла Саша... И если я окажусь не прав, значит, я переоценил наши отношения. Всех троих. Но к чему эти вопросы, командор?

Вопрос майора подцепил Аккерман на уродливый крючок правды, и на несколько мгновений она повисла с него безжизненной рыбёшкой. Офицер только моргнула в ответ. Это было... неожиданно. Слишком. То, что ранее казалось просто дурным варевом непонимания, резко приобрело паршивый привкус предательства.

Где-то снова заныли свежие раны. Почему Эрен не поделился с ними своими планами и идеями? Почему всё делал молча? Почему не доверял? Не из-за того ли, что ты всё равно всегда поступаешь так, как считаешь нужным? Верно... так же, как столько лет назад - теперь кажется, что в другой жизни - рассказала миссис Йегер про идею сыну поступить в Разведкорпус. Расскажи он ей тогда про всё, что узнал от Елены, разве она не побежала бы прямиком к Ханджи? Не попыталась бы его остановить всеми путями... и потом, когда ничего не получилось бы, пойти следом, - невозмутимо закончил мысль мерзкий голосок правды в дальнем уголке сознания. Годы летят. Что-то меняется. А что-то неустанно повторяется.

Снова моргнув, офицер оторвала пустой взгляд с такой же пустой стены и набросилась им с внезапно проклюнувшимся отчаянием на командующую. Ей было не слаще. Под блеском титулов и званий вилась общая цепь истории - как и между большинством разведчиков, прошедших долгий путь до сегодня. Они все научились доверять друг другу. Выброс Эрена был даже не плевком - а безразличным ударом топора по этой прочной связи. Звон её рвущихся звеньев отразился на каждом. На ней, на Армине и на Ханджи. И последней теперь доверять тем, кто так долго хватался за оказавшуюся ненадёжной деталь, должно быть особенно трудно. Её сомнения были понятны, логичны. И тем не менее оставались пугающими. Если... если майор уже не была уверена, на чьей стороне лояльность Микасы, то каковы вообще шансы, что она позволит им с Армином переговорить с Эреном?

И с Армином ли. Услышав друга, Аккерман наконец перевела глаза на того, кого ещё пять минут назад считала своим главным союзником.

Сомнения. Опять сомнения. Аккуратные, осторожные, нерезкие. И всё равно болезненные. Вот и они - старые верные товарищи - начали коситься друг на друга с недоверием. Ибо её собственная вера в их дружбу теперь трещала по швам. Она наивно полагала, что Армин как и она продолжает искать проклятый компромисс, объяснения, выход. Даже не задавалась подобным вопросом, если честно - это представлялось чем-то очевидным. Похоже, некоторые вещи всё же меняются.

- Ничего, - наконец произнесла Аккерман. Сухо. Не отводя твёрдого взгляда с внимательных глаз... друга. Доверяет или нет - Армин и Ханджи единственные, кто может что-то изменить. Ей просто необходимо в них поверить, потому что иначе... «Иначе» прошлось тяжёлой поступью очередного приступа головной боли. Не стоит об этом даже думать. «Иначе» не вариант. - Ничего, Армин, - не многим мягче, но однозначно тише. С ноткой немой просьбы. Поверить, понять... попробовать. Решительно повернувшись к майору, Микаса продолжила спокойным голосом. Ханджи клевали вопросы не меньше, чем их... она ещё ничего не решила. Ещё не поздно. Но сейчас... сейчас надо только убедить - спаяться в одну короткую и непрочную, но цепочку.

- Эрен знал, что мы бы попытались его остановить. Поэтому действовал без нас. - Единственный аргумент, который она могла предложить майору в доказательство своей непричастности. Короткий взгляд на Армина, ненавязчивое напоминание. - Мы - все трое - всегда были очень разными. Противоположности. Эрен никогда не слушал нас и убегал, доверяясь прежде всего собственным... опрометчивым суждениям. Тем не менее. Он всегда возвращался.

Офицер остановилась. Больше убеждать нечем. Как и нечего больше понимать.

Отредактировано Mikasa Ackerman (Понедельник, 4 марта, 2019г. 01:06:38)